«Свобода – это брызги шампанского...»

Можно сколь угодно долго рассуждать на тему хорошо это или плохо, когда журналист становится политиком. Но встреча в пресс-холле «Волга-Медиа» с журналистом Михаилом Маркеловым, пожалуй, стала ответом на вопрос: должен ли журналист идти в политику. Кто, если не он, в курсе всех проблем, которыми живет население нашей страны?

Кто, если не он, вразумительно может донести суть этих проблем до властьпридержащих и, используя свой потенциал, помочь решить на законодательном уровне эти проблемы? Михаилу Маркелову теперь такая возможность представилась – в Государственной Думе он будет представлять Волгоградскую область.

Штрихи к портрету

Компетентность, знание предмета разговора, правдивость оценок, принципиальность и даже жесткость, и в то же время – простота и доброжелательность – вот черты характера Михаила Маркелова, которые привлекают к нему людей. И не только героев его программ, но и политических оппонентов.

– Михаил Юрьевич, я прочитала вашу биографию, из которой к своему удовольствию узнала, что ваша карьера, как журналиста, началась с программы «Взгляд». Эту программу в 90-е смотрела вся страна: острые сюжеты, интересные подачи, актуальные интервью, потрясающие журналисты. В связи с этим, каков ваш взгляд на сегодняшнюю журналистику? Насколько она ручная, насколько она активна?

– Безусловно, многое изменилось в стране, и было бы странно, если бы ничего не изменилось в журналистике. Мне повезло – большую часть своего творчества я посветил расследовательской журналистике. Раньше были традиции в журналистике – они береглись и сохранялись, потому что старая школа журналистики предполагала универсальность профессии. Работая в телевизионной журналистике, я был военным репортером и обозревателем. Школа «Взгляда» помогла мне встать на ноги как журналисту. Работая в горячих точках, приходилось быть и оператором, и редактором, и репортером, и сценаристом. Тогда вообще журналисты сами писали тексты, сами монтировали свои программы. К сожалению, сейчас, и это большой минус, универсальность ушла. Сейчас появился институт продюсеров. В наше время этого не было, а было большое количество людей, которые работали над программой. Узкий круг профессионалов, которых объединяло одно – творчество. Сейчас многое коммерциализировалось. Часто приходят перспективные, талантливые молодые люди, но у них нет опыта – а системы, которая могла бы их научить, школы – уже нет. По крайней мере, что касается телевизионных журналистов – буду говорить за свою «епархию».

– Считается, что журналистика должна быть непредвзятой?

– Я с этим не согласен категорически. Например, нет сейчас такого жанра, как публицистика – этот жанр подразумевает личностное отношение журналиста. На мой взгляд, журналист должен передавать свою оценку освещаемых событий зрителю, читателю. А они уже сами сделают вывод. Кстати, мой любимый жанр – расследование – также исчез. Не хочу обижать коллег, но те программы, которые сейчас выходят в эфир с претензией на расследование, в большинстве своем – компиляция криминальных сводок с небольшими комментариями специалистов. Идет гонка, попытка показать только то, что лежит на поверхности, не углубляясь в суть событий. Еще десять лет назад сложно было представить расследовательский материал, не подкрепленный документами, доказательствами. Очень важно было, особенно работая в горячих точках, показывать войну не как механизм, не как трагедию, но пропускать через все это судьбы людей. И «Взгляд» меня этому учил – через человека идти к проблеме. Тогда была душа. Сейчас жесткая конкуренция, связанная с рейтингами. В погоне за верхней строкой в рейтинге публикуются, снимаются «жареные» статьи и программы. На потребу. А возвращаясь к теме предвзятости, замечу – журналистика субъективна всегда была, но для того, чтобы тебе поверили, нужно иметь авторитет, который зарабатывается годами. А просто так прийти в профессию и стать подставкой для микрофона, большого ума не надо. И сейчас в профессии таких, к сожалению, много.

– Но есть что-то положительное в современной журналистике?

– Безусловно. Стало больше свободы, больше самоцензуры. Если говорить о свободе слова, как таковой, то очень многие путают ее с волей. В моем понимании воля – это когда зэки подняли бунт, вырвались на свободу и пошли гулять на полную катушку. А свобода – это как брызги шампанского, это внутреннее состояние души человека. Возможность использовать свои знания, свой талант.

– В последнее время многие говорят о кризисе политической журналистики в России. Мол, существует нежелание или неумение видеть по-настоящему актуальные вопросы, необъективность, когда в тексте не представляется весь спектр мнений, и продажность.

– На мой взгляд, будущее – в объективной оценке событий, которые происходят в мире, в развитии толерантности, самостоятельности суждений. Нашей журналистике мешают традиции партийности, которые заставляют журналистов быть оружием в чьих-то руках. Партийная журналистика существует и будет существовать, но при этом она должна открыто говорить, что она – партийная.

– Что послужило причиной, что вы кардинально поменяли сферу своей деятельности – из журналистики ушли в политику? Это было разочарованием в профессии?

– Нет, разочарования не было. Даже уйдя в политику, я продолжал заниматься журналистикой. Наверное, это тот редкий случай, когда профессию свою не оставляют в связи со сменой деятельности. В политику меня привел Дмитрий Рогозин, мой боевой товарищ. Мы знаем друг друга еще по Крымским событиям 1991 года. Он мне и предложил идти в Государственную Думу позапрошлого созыва. А поскольку я занимался не только расследованиями, но и военной журналистикой, в Думе я стал работать в Комитете безопасности. И, конечно, именно применение своих знаний и опыта как специалиста по Северному Кавказу помогли мне в работе в Государственной Думе. Мы считали себя тогда спецназом президента, как партия «Родина», и нам многое удавалось. Но последующие события, к сожалению, показали, что любая политическая платформа, любая политическая партия или программа не может существовать в отрыве от той действительности, тех проблем, которые существуют. Мы слишком сильно тогда «заковырялись» в борьбе с самими собой. Что, в общем-то, и привело к гибели партии «Родина», которую тут же стали объединять с другими родственными группировками. Мы не смогли выстроить собственную линию, которая могла бы ответить на вопросы народа, на болезненные вопросы, существующие в обществе. Но на тот момент партия сделала очень много, объединив людей, настроенных патриотически. Многие из них до сих пор – в политике.

Будучи депутатом, я продолжал работать в журналистике, мы продолжали расследования, я уже к тому времени работал в «Совершенно секретно» с Артемом Боровиком. Его считаю также своим учителем, но после его гибели стало тяжело. Программу вытеснили с телеканала, но мы сохранили лицо. Я не жалею об опыте госдепа. Именно тогда я понял очень важное: нельзя политические взгляды, убеждения доносить через профессию. Пришлось уйти. Теперь работают уже мои ученики. Они все служат профессии. Они продолжают честно служить своему делу.