Виктор Иванович Буянкин – известный волгоградский ученый и доктор сельскохозяйственных наук. Помимо научной деятельности, он пишет рассказы о местной флоре и фауне, а также о любви к родному краю. В сегодняшнем материале «Крестьянской жизни.ру» представим очередное произведение Виктора Ивановича о проворном зверьке.
В студенческие годы мы приезжали летом к родителям в поселок, чтобы помочь в подготовке к зиме. Отец много лет с ранней весны до поздней осени сторожил колхозную плантацию помидоров и тыкв на семена. Ему, как он говорил, «по штату положена лошадь с телегой», чтобы при необходимости мог объезжать сложные участки пойменных угодий и речки Ембулатовки, из которой насосом подавалась вода на посевы.
Пойма речки была хоть и не велика, но сложная по рельефу, «с норовом», по‑местному. Не вдруг где и подойдёшь к воде, а уж подъехать на лошади только лишь верхом. Ложбины, овражки, гривки и косогоры вдоль извилистого русла прятали десятки потайных уголков, в каждом из которых была чья‑то невидимая жизнь.
В начале июня отец просил свезти заготовленное им в копнах сено и поставить временной стог в лугах до осени. На отцовский «пост», как он по‑военному называл плантацию, мы с братом приехали ранним утром, чтобы до полуденной жары завершить работу. Сложив в телегу грабли, вилы, жерди и прочее необходимое оборудование, двинулись к луговому сенокосу к соседней излучине реки. Десяток крупных копен сена, что стояли на ровных местах, с помощью коня и толстой веревки мы волокли к месту довольно быстро. Мелкие же копны, разбросанные между кустарником, пришлось выносить вручную на специально подготовленных вязовых кольях. Слегка притомившись от тяжелой работы в жару, побежали на речку освежиться. Недолго думая прыгнули с крутого берега в прозрачный омут. Не прошло и мгновения, как нас пулей вынесло из воды на прибрежный песок. Вода в реке оказалась, что называется, ледяной от родников. Стуча зубами и вытираясь рубашками, решили, что, пожалуй, хватит купаться.
К стогу пошли по тропинке напрямую и вскоре в ложбине, между кустами таволги, заметили необычного, серого с палевым окрасом спинки куцего зверька. Хорошо рассмотреть его не удалось. Он был с маленькими ушками, а размером с подросшего котенка. Зверек резко прощебетал по‑птичьи и быстро юркнул в скрытую кустами норку. Присмотревшись, увидели недалеко от норы аккуратно сложенный стожок из зеленых сухих листочков и веточек разных трав. Стало ясно, что хозяин норы тоже занимается заготовкой сена на зиму. Причем сено в его стожке было первоклассным!
Раньше я никогда не видел такого существа и понятия не имел о его сенокосной работе. Подойдя к становищу, первым делом рассказал отцу о находке и спросил, знает ли он что‑нибудь об этом животном. Отец пояснил, что он и в прежние годы тоже несколько раз находил такие стожки сена. Видел по вечерам и сереньких зверьков, слышал, как они перекликаются. Однако как их зовут, так и не узнал и про себя обозвал «конкурентами по сенокосу».
Свой будущий стог сена мы разместили на трех, не тронутых вилами, самых крупных копнах, как на фундаменте. Оставшиеся более мелкие копны тщательно переложили вилами на верх «фундамента», сопровождая утаптыванием нарушенных слоев сена. Заметку стога завершили за полтора часа. Верхушку у него слегка посыпали поваренной солью от порчи плесенью и обложили жердями от ветра.
Возвращались на «пост» через знакомую ложбину, и в это время из кустов таволги дважды раздалось уже знакомое щебетанье: «чив-чив-чив». Повернувшись к нам, отец заметил, что вот такие звуки он и раньше слышал от таинственных «конкурентов».
Не доезжая до сторожевой землянки, вышли из луговины на степной косогор. Здесь начиналась глубоко выбитая в песке дорога, по краям которой росли степные травы. Конь шел с трудом, и мы с братом спрыгнули с телеги, чтобы ему стало полегче.
Вдруг впереди повозки и лошади раздалось резкое прерывистое верещание. Конь от неожиданности дернулся, вскинул вверх голову и встал. Отец, щелкая вожжами, прикрикнул на коня, и тот попытался сделать шаг вперед, одновременно вновь раздалось резкое верещание от невидимого источника, запрещающего продвижение нашего транспорта.
Я бросился к конской уздечке, чтобы повернуть коня и вывести телегу из глубины пробитой дорожной колеи. Не успев схватить поводья, я был ошарашен очередной тирадой непонятной трескотни. И в этот момент я увидел, что прямо перед лошадью, пружинисто выкидывая вперед туловище и оскалив злющую мордочку, подпрыгивал и верещал довольно крупный зверек в пестрой летней шубке.
Решившись объехать нежданного противника, потянул на себя уздечку лошади, и в то же мгновение этот зверек взвился вверх с ужасными трескучими воплями и едва не вцепился бедной лошади в морду. В растерянности мы с конем замерли без движения, а наш недруг сжался в комок на дороге и буквально сверлил полным ненависти взглядом. Поза его говорила, что он готов и дальше сражаться под девизом «только через мой труп». Голос отца вывел меня из нерешительности:
– Отойди назад, сын. Это хорек! Мы ему чем‑то мешаем!
Я тут же отступил за круп лошади, поближе к телеге. Отец тихим голосом успокоил коня, и тот осторожно начал пятиться, толкая телегу назад, так как глубоко выбитая дорога не позволяла ему свернуть в сторону.
Как только конь смог отступить на шаг, из придорожной высокой травы выскочили четверо шустрых детенышей хорька. Они гуськом прыжками пересекли перед конем дорогу, а позади также прыжками прошествовала их бесстрашная грозная мамаша. Через мгновение вся семейка беззвучно исчезла в направлении к речке и ближайшему кустарнику.
Прошел не один десяток лет, а я иногда вспоминаю этот памятный день в моей жизни. Все думаю, что за причина заставила хорьков срочно перейти обычную полевую дорогу с такими переживаниями? Ведь мамаше семьи пришлось, что называется, коня на скаку остановить. Причина, видимо, одна и кроется в высоком звании материнства. Когда дело касается детей, мать их не раздумывая защищает, даже если она маленькая по сравнению с лошадью.
Справедливости ради надо отметить, что не все родители могут настолько беззаветно защищать свое потомство, но в таких случаях природа-мать вооружила таковых иными средствами, обеспечивающими продолжение рода. К такой группе, как выяснилось, относится наш первый зверек со своей сенобазой.
Много лет спустя после краткой встречи я узнал, что зверька этого так и называют – сеноставка, или пищуха. На Земле их встречается более 30 видов, и распространены они в основном в Азии. В наших краях встречается только пищуха степная, или малая. В отличие от дневных видов эта пищуха ведет ночной образ жизни. Летом зверек, как и все виды пищух, заготавливает сено на зиму, к осени прячет его в своих подземных хранилищах.
У пищухи много врагов и днем и ночью. Спасает их привычка рыть норы в колонии, где всегда кто‑либо на страже. Продолжение рода обеспечивается двумя-тремя пометами по пять-шесть детенышей каждый. Важным обстоятельством является и факт, что пищуха не считается промысловым видом из‑за тонкой кожи и слабого меха.
Все пищухи очень древние животные. Первые появились на Земле более миллиона лет назад. Они все относятся к семейству пищуховых отряда зайцеобразных. Длинноухие являются родственниками пищух. Разве не удивительно, что на маленькой Ембулатовке сохранилось столь древнее млекопитающее?
Виктор Буянкин
